Бывает старость и такой …, –
когда страдает тело,
подводит память, зрение,
внимание и слух …
А вдруг … необходимо сесть, –
вновь сердце заболело,
да сдерживать волненья дрожь
когда-то сильных рук …
Блажен, кто не заметит ввек
ни пролитого чая,
ни неуверенных шагов,
ни медленную речь …;
Кто никогда не попрекнёт,
стенаниям внимая,
а постарается скорей
от тяжких дум отвлечь …
Блажен, кто сможет и помочь,
и вспомнить всё, что надо,
поговорить, (не в первый раз!),
о чём душа болит …
заверить, что мы любим их
и постоянно – рядом,
и что никто из них вовек
не будет позабыт …
И мягко вразумить, что боль
хоть расслабляет тело,
но немощь душ всегда целит
да умерщвляет грех …
И потому любой недуг
не станет их уделом …
Удел – блаженство в Небесах,
а на земле – успех …
Мы Слову следовать должны,
как Бог нам заповедал …, –
Не укорять, а почитать
отцов и матерей,
особо тех, кто никогда
любви с добром не ведал,
чтоб стало на душе у них
хоть чуточку теплей …
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Оцените произведение:
(после оценки вы также сможете оставить отзыв)
Поэзия : 2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.
